Лондон, 37 - 14 мая 2007 01:29

[B][SIZE=+1]Она не любила ездить в поездах. Точнее, теперь не любила. Раньше, в детстве, поездка на поезде была сродни приключению, имеющим очень даже приятного, веселое окончание – новый город, море, мнимая свобода. Теперь же поезда, стремительно рассекая густую ночь, везли в своих купе вместе с нею тревогу и усталость.
Тревогу и усталость !
Тревогу и усталость….
Тревогу и усталость усугубляли ночное одиночество и пустота за окном. Как будто едешь не из одного города в другой, а из жизни в жизнь.
А в свою ли привезет? Или мрачного стрелочника накроет липкое безумие и он переведет стрелку? Что тогда? Кем я выйду из вагона? Может той же маленькой сильной девочкой с большими надеждами и еще большими разочарованиями, которая лишь из-за своей силы, играющей порой против нее, не превратилась в одночасье в старуху от пережитого. А может коршуном прилетит что-то неуловимое и незаметно проклюет сознание и лишь одно разочарование и останется.
Такие мысли были постоянными ее попутчиками. Но, увы, от них не сбежишь в тамбур курить и дрожать то ли от холода, то ли от бешенной пляски души, рвущейся наружу.
А когда в соседнем купе раздавались голоса, ей становилось еще тоскливее.
Голоса были слышны хорошо, но очень уж глухо и мрачно. Если ты голос, попробуй-ка, пробейся через стену. Это только кажется, что это легко. Но они упорные, такая уж у них работа. Но через эти, пусть даже и очень тонкие, им было трудно. И голос воркующего по телефону влюбленного, и кашель усталой, обиженной на весь мир старухи – одинаковым тембром и настроением звучал на другой стороне. Звук с невероятным усилием за секунды протискивался в другой сложный мирок, как-то разом старея и становясь серым и равнодушным.
Вот так и я,- думала она- как эти голоса, справляюсь, а что толку? Что от меня остается? Чем, какими остатками души, радоваться победе над обстоятельствами?
[/SIZE][/B]

• 
• 
•